О судьбе одного из ликвидаторов катастрофы в Чернобыле
37 лет назад, ночью 26 апреля 1986 года, небо над Чернобыльской АЭС близ Припяти осветила яркая вспышка пламени – это взлетели в воздух десятки тысяч тонн радиоактивных частиц, превратив многие километры вокруг в непригодную для жизни землю. То, что действительно произошло что-то страшное, люди начали понимать только на следующий день, когда утром по радио объявили: на улицы выходить нельзя…
Тогда на ликвидацию последствий страшной аварии были брошены силы всего Советского Союза. Необходимы были специалисты из разных областей. Большую часть нагрузки взяли на себя военные. Общее количество «ликвидаторов» (включая последующие годы) составило более 500 тысяч человек.
В 1993 году постановлением Президиума Верховного Совета Российской Федерации был установлен День памяти погибших в радиационных авариях и катастрофах, который ежегодно отмечается 26 апреля.
Пришла повестка…
Анатолий Алексеевич Яшин родился в Горьковской области, а в 1958 году его семья переехала жить в Домодедово. После окончания домодедовской школы № 7 сразу пошел работать.
– Сначала трудился на стройке СУ-156 Мосэлектромонтаж № 4 в Москве, – рассказывает Анатолий Алексеевич. – А в мае 1969 года пошел служить в армию. Демобилизовался в июне 1971 года. Потом работал в аэропорту «Домодедово» водителем.
Наш герой вспоминает, что, когда в Чернобыле произошел взрыв, он был в командировке в Ленинграде, а об аварии узнал лишь по возвращении в Москву. Тогда даже по радио никакой информации не было.
А сам в Чернобыль Анатолий Алексеевич попал в 1988 году, пришла повестка из военкомата.
– В феврале 1988 года я получил повестку и пошел в военкомат, оттуда нас отправили в домодедовскую поликлинику проходить медицинскую комиссию, – продолжает рассказ наш герой. – Там мы сдали все необходимые анализы. И после этого нам дали повестки уже под роспись.
29 февраля 1988 года домодедовских ребят отправили в Киев. 1 марта они прибыли в поселок Ораное Вышгородского района Киевской области в 26-ю бригаду химзащиты Московского военного округа. Там их распределили по подразделениям. Анатолий Яшин попал в роту связи.
Жилгородок химзащиты
Территория вокруг станции была разбита на пропускные зоны: особая, 30- и 60-километровая.
– Жили мы в четырех километрах от 30-километровой зоны, – рассказывает Анатолий Алексеевич. – Там был жилгородок, где дислоцировалась наша бригада химзащиты. В неё входили шесть батальонов, ремрота, рота связи и отдельный комендантский взвод. Условия проживания были полевые. Жили в палатках. Мы приехали в марте, было еще холодно, но в каждой палатке было организовано отопление.
Яшин вспоминает, что рядом находился отличный магазин, в нем продавали «разносольные» товары, которых в то время не было даже в крупных московских магазинах.
«Утюг» для формы
Во время приезда еще не все понимали, насколько серьезное происшествие здесь произошло. С момента взрыва прошло уже почти два года, но радиационный фон всё еще оставался высоким.
– Занимались дезактивацией, обеззараживали территорию, в том числе здания, которые не подлежали сносу, – вспоминает Анатолий Алексеевич. – К любой работе относились нормально, не было таких людей, которые пытались отказаться.
Анатолий Яшин отмечает, что работали ребята в обычной военной форме, никакой особой защиты не было.
– У нас был специальный прибор – дозиметр, между собой мы его называли «утюг», – смеется наш герой. – Когда приезжали со станции, проводили им по карманам, он показывал загрязненность спецодежды. Если уровень был превышен, давали специальный порошок с примесями, которым мы и отстирывали форму. В основном все загрязнения скапливались в карманах, от рук, во время работы.
По словам Яшина, подъем был в 5 утра, сразу завтрак и отправка на территорию станции. Обедали уже там, а в 17-18 часов отправлялись обратно в жилгородок, и так каждый день…
Анатолий Алексеевич пробыл в Чернобыле ровно 120 суток – с 1 марта по 28 июня 1988 года.
Рыжий лес и тушение «могильника»
Желания ехать на место аварии не было, но и возможности отказаться тоже, делится наш герой. Никакой подробной «лишней» информации ликвидаторам не рассказывали. Запрещали фотографироваться на фоне рыжего леса, который стал таким от воздействия радиации.
– Первое, что, наверно, бросалось в глаза, – это именно рыжий лес, – вспоминает Анатолий Алексеевич. – Он как будто горелый. Сравнить можно с опавшими пожелтевшими сосновыми или еловыми ветками – лес был примерно такого цвета.
За эти 120 ней в зоне отчуждения у Анатолия Яшина случилась и командировка в командировке, которая запомнилась ему на всю жизнь.
– Я был месяц в отдельном полку Киевского округа – в пожарной роте, – отмечает Анатолий Алексеевич. Находился на радиостанции Р-142 на базе ГАЗ-66. Два раза мы выезжали на тушение «могильника». Я к радиостанции близко не подъезжал. Но ребята, которые были в этой пожарной роте, они тушили – в обычной армейской форме, никакой специальной химической защиты у них не было. Эти ребята были в основном из Луганска – шахтеры.
Анатолий вспоминает, что воздействие радиации совершенно не ощущалось физически. Только, когда приехали, примерно дня три проходила адаптация организма – было небольшое повышение температуры тела, и болела голова, но потом все эти симптомы ушли. А когда возвращались домой, снова проходили эту адаптацию. Были молодые, здоровые.
Мы – обычные работяги
– Нас было трое из Домодедова: Витя Кудрявцев, Витя Брусков и я, – поделился Анатолий Яшин. – И еще несколько ребят по батальонам. Поэтому поддержка была всегда. Мы никогда не ощущали себя героями, мы – обычные работяги, которые выполнили свой долг. Я бы ни за что не хотел оказаться в Чернобыле вновь. Сейчас в этой зоне постоянно проводят экскурсии, приезжают фотографироваться. Я к таким сталкерам отношусь отрицательно, потому что эта зона до сих пор «жива». Неизвестно, что человек может принести оттуда и как это скажется на его здоровье.
Оставить комментарий